В западне у японских самураев

«Двина-Информ» уже публиковала отрывок из мемуаров участника Северных конвоев Феодосия Баранова. Напомним, их агентству предоставил сын героя статьи — Вадим Баранов.

Еще одна удивительная история из фронтовой летописи боевого матроса связана с нахождением в Японском плену моряков теплохода Северного морского пароходства «Двина». В 1982 году к Феодосию Семеновичу обратился Совета ветеранов войны СМП с просьбой изложить свои воспоминания о событиях тех лет на бумаге.

«1943 год, вторая половина июля месяца, порт Владивосток, бухта Золотой Рог, у причала № 29 ошвартовавшись, закончив погрузочные работы стоит теплоход «Двина».

На борт прибыли представители таможни для окончательного оформления отхода теплохода в море.

Команда полностью, согласно штатного расписания, портовые формальности закончены. День выдался прекрасный, чистое голубое небо, маловетрие, высоко, ярко светит солнце. Наш теплоход «Двина» отдал швартовые концы, и буксир медленно стал отводить от причала. Отойдя от причала отдали буксир, дали ход и теплоход «Двина» молча, медленно пошел на выход в море, прощаясь безмолвно с судами стоящими у причалов. Свободные от вахты моряки стояли на верхней палубе около фальшборта изредка помахивая рукой знакомым стоящим на причале морякам.

Вот прошли мимо входного маяка в бухту, и вышли в открытое море, взяв курс на пролив Лаперуза, следуя к берегам Америки.

Выйдя в море видимость значительно стала ухудшаться,постепенно накрывал туман, а со временем сплошь заволокло весь горизонт белой пеленой тумана.

Поднявшись на мостик капитан Иван Васильевич Пиир дал указание сбавить ход и в дальнейшем следовать умеренным ходом, бдительно прислушиваясь к шуму моря и окружающей воздушной среде, подавать звуковые туманные сигналы в виду военного времени категорически запрещено. Так и продолжали следовать молчаливо.

На вахте старшего штурмана Распутина Николая Ивановича, последний пошел измерять глубину механическим лотом и удивился, что краску в трубке почти не смыло — это обозначает, что очень мелко, последний быстро дал сигнал на мостик, где сразу же дали команду застопорить машину и тут почувствовали медленное касание корпусом грунта.

Произвели замеры ручным лотом вокруг корпуса теплохода и определили, что коснулись грунта.

Поработали переменными ходами, но движения судна не было. Капитаном была дана команда завести становые якоря вдоль обеих бортов и попробовать совместно с ходом машины помочь включением брашпиля подтягиваясь на якорях, вариант был проделан несколько раз, но успеха не дал.

Тогда капитан решил остановить все работы но снятию с мели до того момента, когда рассеется туман, определить свое место и вновь начать работу по снятию с мели.

Уже под утро старший штурман Распутин заметил, что теплоход чуть-чуть покачивается на воде, сразу же был вызван на мостик капитан Пиир, и попробовали включить в работу машину результаты были положительными, видимо, на прибылой воде корпус судна подняло над грунтом и стало возможно двигаться.

Вновь произвели замеры глубин вокруг корпуса судна; и где были большие глубины, туда отошли и стали на якорь.

Утром я и мой напарник Леша Алютов, а также третий штурман Валентина Яковлевна Орликова заступили на вахту.

Сразу же боцман Леша Проценко, жизнерадостный и веселый человек, забрал меня и напарника, спустились в трюм, там уже были старший штурман Распутин и плотник Коля Бардецкий.

Вскрыли горловину балластного танка, в котором, неожиданно по замерам, очутилась прибыль воды.

Николай Иванович попросил меня пролезть по всем отсекам балласта и посмотреть или обнаружить где течь, что мною и было сделано.

Осмотрев весь балластный танк, я обнаружил небольшое просачивание внутрь воды, которое особого значения для перехода не имело, а с прибытием в один из портов Америки щель заварили.

Вскоре туман рассеялся, теплоход «Двина» снялся с якоря, определились и стали продолжать рейс.

В проходе пролива Лаперуза к нам подошел японский военный корабль и приказал следовать за ним. Военный корабль сопроводил нас в порт Отомари что на Южном Сахалине. Когда мы входили, то видели в разных сторонах уже стоявшие там наши суда. Нас поставили на якорь недалеко от парохода «Ногин», прибыли военные на борт и опечатали радиоаппаратуру — так мы оказались в западне у японских самураев, а в это время наши доблестные воины продолжали гнать гитлеровских гадов, освобождая территорию нашей Родины.

Теперь каждое утро группа японских офицеров в сопровождении солдат прибывали на катере и поднимались на борт, у нас же команда была готова ко всем неожиданностям, и мы были проинструктированы, как вести себя. Каждый раз, когда японцы покидали борт судна, выход на парадный трап мы закрывали живой цепочкой, т.е стояли, взяв друг друга под руки и пальцы соединяли в замок, и не выпускали никого на парадный трап для выхода с судна до тех пор, пока на это не будет распоряжения старшего штурмана. Приходилось переживать неприятные минуты, когда косоглазые гады направляли и впирали в живот штык боевой винтовки, это пришлось испытать и мне, правда неприятная вещь, но терпимо, ибо надо было для общего дела.

Однажды меня вызвали в салон, где сидели японские офицеры и наши штурмана, их интересовало, что у нас в трюмах.

И вот капитан И.В. Пиир сказал, что Баранов пойдете вместе с Валентиной Яковлевной Орликовой в сопровождении офицера, который держал в руках чистую десертную тарелку, спуститесь в трюм и положите содержимое балласта в трюме на тарелку. Вышли мы, впереди японский офицер, затем Валентина Яковлевна Орликова и я. Пошли по шлюпочной палубе, и тут у меня созрела мысль: положить горсть песка в карман, когда проходили мимо открытого пожарного ящика с песком. Подойдя к трюму № 4, который уже был против трапика приоткрыт, я начал спускаться в трюм, японский офицер мне подал блюдечко. Спустившись вниз, я из кармана выложил песок на блюдечко (часть песка оставил там в сторонке) и чуть-чуть положил содержимого груза, все это перемешал, стал подниматься наверх, когда поднялся — передал блюдечко японскому офицеру, и вся наша группа направилась обратно в салон.

По приходе содержимое осмотрели все японцы покачали головами, но согласились, что это песок для балласта. В действительности же была высококачественная ценная руда, идущая для добавления варки особой стали в количеств 2500 тонн.

Дня два японцы нас не беспокоили, а затем опять стали ездить, и в один из дней увезли капитана Пиира на берег. В последующие дни по распоряжению капитана были увезены на берег четвертый штурман и электромеханик, больше на берег никого не отпустили, командовал Николай Иванович Распутин. Он сказал японцам, что когда возвратят тех троих, тогда может быть и разрешит еще, а пока тех не привезут — не может быть и разговора.

Последние известия мы слушали ежедневно, благодаря нашим радистам Лобанову и Котцову, это их хитрая выдумка и мы прекрасно знали,что дела нашей армии на фронте у нас идут хорошо, а следовательно нас отпустят.

И вот настал этот радостный день: на катере привезли наших товарищей: капитана, четвертого штурмана и электромеханика. Сразу же машина была приготовлена, только капитан поднялся на мостик — сразу же дали ход, пошли на выход. Японцы же провожали с цветами, но нам было не до этого: мы спешили уйти из этого ада, где простояли тридцать пять суток. Оттуда мы ушли победителями и сохранили такой ценный груз и теплоход нашей Родине.

По приходе в один из портов Америки нашей команде, представители профсоюза портовых рабочих предложили выгрузить этот груз силами команды, так как у их доковых рабочих была забастовка, а нас надо было быстрее загрузить и отправить с грузом на Родину.

Просьбу докеров и профсоюза мы с честью выполнили».