В Архангельске прошла панихида по священнику, который был духовником епископов, отбывавших срок на Соловках

В Архангельске проездом на Соловки побывал вчера автор книги о Николае Пискановском Всеволод Волков. На могиле монах Антониево-Сийского монастыря отец Феофил и настоятель Успенского храма в Архангельске отец Даниил отслужили панихиду, сообщает  "Правда Севера".

Могилу отца Николая обнаружили несколько лет назад, как раз в то время, когда Всеволод Волков — профессор, доктор экономических наук — написал о нем книгу.

Николай Пискановский, его жена Клавдия Петровна и дочь Ксения Архангельский исследователь Сергей Шишелов был в гостях у своей знакомой, и она рассказала, что уже много лет, со смерти своего дедушки, ухаживает за могилой священника и даже не знает, кто он такой. Приехали на кладбище, подошли к могиле и прочли надпись на табличке: «протоиерей Николай Пискановский. 1887-1935».

Сергей Шишелов сразу же сообщил об этом монахам Сийского монастыря, с тех пор они присматривают за могилой. Прихожане церкви при Вологодском кладбище и общин Сийского монастыря почитают отца Николая как святого.

Русская Зарубежная православная церковь в 1981 году прославила отца Николая в лике священномученика.

Всеволод Волков рассказал, что маленьким, до четырех лет, жил в Архангельске, и мама водила его на могилу отца Николая, но он это очень плохо помнит. Сейчас профессору экономики около восьмидесяти лет, он лично знал академика Лихачева, как раз Дмитрий Сергеевич и рассказывал ему про Николая Пискановского.

«Поэтому сейчас я специально заехал в Архангельск, чтобы поклониться отцу Николаю», — говорит Всеволод Олегович.
О Соловецком периоде в жизни отца Николая с большим почитанием писал Дмитрий Сергеевич Лихачев:

«В сарае на Поповом острове, священник, который лежал рядом на нарах, сказал: надо найти на Соловках отца Николая Пискановского — он поможет.

Я воспринял Соловки не как новую тюрьму, а как святое место.

Там при свете „летучих мышей“ (были такие не гаснувшие на ветру фонари) нас пересчитали, обыскали. Отделенный (мелкий начальник над участком нар) подошел ко мне, попросил рубль и за этот рубль, растолкав всех на нарах, дал место мне и моим товарищам. Я буквально свалился на нары и очнулся только утром. У большого окна на широком подоконнике тихий священник штопал рясу. Разговорившись со священником, я задал ему, казалось, нелепейший вопрос: не знает ли он (в этой многотысячной толпе, обитавшей на Соловках) отца Николая Пискановского. Перетряхнув свою рясу, священник ответил:

„Пискановский? Это я“. Сам неустроенный, тихий, скромный, — он устроил мою судьбу наилучшим образом.

Встреча с ним всегда была какой-то утешительной. И не только для меня. Помню, как он сказал моему другу, год мучившемуся отсутствием писем от родных, чтобы он потерпел немного и что письмо будет очень скоро. Письмо пришло на следующий день. Я спросил отца Николая — как он мог знать о письме? И отец Николай ответил, что он и не знал, а так как-то вымолвилось. Но таких „вымолвилось“ было очень много...».