Новогодние байки: как подводники, бывает, этот праздник отмечают

Самому довелось встречать Новый год на борту атомной подводной лодки трижды — один раз у пирса, и два — в море, причем в подводном положении. Но почему-то особенно запомнилось именно то «празднование», что у пирса. Представьте: последний вечер 1989 года, через несколько часов Новый год, а наша подлодка «Андромеда» только-только отдала швартовы на 16-м пирсе в базе подводников Оленья Губа на Кольском полуострове после перехода за два моря из Северодвинска, где она модернизировалась — на пирсе, самом далеком от цивилизации в виде фидеров берегового электропитания и «пипки» с пресной береговой водой...

Так сложилось, что пресная вода на борту в конце перехода почти закончилась, а реакторы были уже выведены из действия, и в «пресные» цистерны было уже не «наварить». До ближайшей «пипки» с береговой водой — метров 200. Темно, минус 25, никого из дежурных на береговой базе нет — короче, кошмар. А я — молодой командир дивизиона живучести, три месяца как назначенный, и именно я отвечаю за пресную воду на корабле... Надо экипаж помыть, и, в конце концов, праздничный ужин для экипажа на камбузе сделать — а без воды никуда.

Далее картина: мои восемь матросов, пять мичманов и два офицера всю ночь бегают вдоль «колбасы» из пожарных шлангов длиной метров двести (столько было до береговой «пипки» с водой«. Полминуты — и вода в шлангах, если прекратит течь в них , замерзает. «Змея» из шлангов тут же превращается в 200-метровую ледяную палку! Спас запасливый старшина-армянин, который спер зачем-то еще в Северодвинске на заводе парочку... паяльных ламп.

Так и бегали с «паяльниками» на диком морозе, чтобы шланги и трубы отогревать и воду с берега принимать — всю новогоднюю ночь. Как тут ей, этой ночи, не запомниться? Лишь к обеду 1 января появилась пожарная машина из Гаджиево, которой остальную воду и навозили в наши корабельные цистерны. Там все просто оказалось: три тонны воды эквивалентно поллитру спирта... А вы говорите — фейерверки, оливье, бокалы. Ерунда это все.

Тогда на диком кольском морозе я пожелал, что когда-нибудь напишу о том, что самая необходимая вещь в Новый год — это обычная паяльная лампа. А самая лучшая компания — это мичман Панасюк из украинского Тернополя, старшина второй статьи Варданян из только что разрушенного землетрясением армянского Степанакерта, матрос-трюмный Бразаускас из-под Каунаса и такой же трюмный матросик по фамилии Гинкул из глухого молдавского села... Ну, вот и исполнилось — хоть и ровно четверть века прошло! Написал то есть... Пусть и у вас все сбудется! Ну а теперь пара баек повеселее, обе совершенно новогодние.

Представьте себе картинку: середина 80-х, прошлый век. На Новый год в дежурство, как положено, поставили одних лейтенантов, только что сдавших зачеты на самостоятельное управление. Атомная подлодка стоит у дебаркадера Д-15 у второй набережной северодвинского (Архангельская область) «Севмашпредприятия», на улице минус двадцать, на душе тоска.

Сидим втроем в центральном посту: я -дежурный по кораблю, мой товарищ — дежурный по главной энергетической установке, и еще один лейтенант, так называемый обеспечивающий, что-то вроде походного замполита, приставленного за вахтенными матросами надзирать в новогоднюю ночь.

Сидим, тоскуем, время к двенадцати. Вдруг обеспечивающий загадочно намекает: давайте, мол, согрешим «по пять капель». Все равно до утра никого из начальства не будет, дежурный по живучести сам, наверное, празднует в общежитии на Портовой, а дежурный по бригаде в такой мороз до завода вообще не дойдет.

К тому же оказалось, что старпом, посетивший корабль накануне, забыл запереть свою каюту. А там за хилой дверцей в шкафчике — вожделенный «шильный» сейф с корабельным спиртом-ректификатом, целый металлический куб с краником. Давайте, мол, приложимся, как говорится, «по-слегка»... Но сейф, увы, оказался почти пустым. Старпом предусмотрительно опустошил емкость ввиду предстоящего затяжного новогодья. Только под самим краником что-то простукивалось через железный корпус сейфа-фляги. «Мертвое пространство».

А сейф ни наклонить, ни сдвинуть, привинчен к переборке намертво. И тут кому-то приходит геройская мысль: применить знание корабельной науки на практике. А что? Мы ведь сейчас самые главные на корабле, вместо командира остались. Звучит «Учебная тревога», за ней следует команда: «Вахте по местам стоять к созданию больших дифферентов!» Замысел такой — наклонить лодку так, чтобы шило из сейфа само полилось. Задумано-сделано.

Вахтенным матросам и самим было интересно, что у молодых лейтенантов получится, все команды исполнялись безупречно. Открыли клапаны вентиляции носовой группы нескольких цистерн главного балласта — лодка вместе с сейфом наклонилась, шило закапало из краника в подставленную «обеспечивающим» стеклянную банку. Накапали граммов 150, потом без происшествий продули заполненные цистерны. Если бы кто-нибудь из начальства тогда о наших проделках узнал, всем троим не сносить бы головы... Но везет же, все отлично получилось!

И тут вдруг дежурный с дебаркадера прибежал: все плавсооружение при продувании цистерн брызгами залили, теперь обледенеет вся нижняя палуба. Кричит: а ну, флот, наливай, а то заводскому диспетчеру буду звонить и вашему оперативному дежурному. Устраиваете тут третью мировую, милитаристы, понимаешь!.. Пришлось все с таким трудом накапанное шило ему отдать. Выпей, мол, дядя, и за нас, и за Новый год, и за дружбу флотских с заводскими. А Новый год мы все-таки отметили: матросы из состава вахты согрели на камбузе кофе в большом чайнике, угостили принесенными из береговой столовой пирожками. Зауважали решительных лейтенантов...

Или опять же, 80-е, суровое метельное предновогодье в разгар разгула перестройки. База советских атомных стратегических субмарин Оленья Губа на Кольском полуострове. Уже вянут уши у партийных и комсомольских начальников во флотилии от слов «перестройка» и «гласность». Уже появляются талоны и карточки на все-все-все. Казармы продувают насквозь так называемые новые веяния (не удивляйтесь — это официальное название сам не знаю чего в те времена).

В Оленью губу под Новый год собирается комиссия из Главного штаба ВМФ СССР — проверять устройство службы и гарнизонной жизни и проверить конспектирование речей М.С. Горбачева. Командование «оленегубской» 13-й дивизии АПЛ решает удивить комиссаров хоть чем-то, кроме «гикнувшейся» накануне поселковой котельной. Замкомдива по политчасти собирает всех замполитов подлодок для проведения, как бы сейчас сказали, брейн-штурма.

Спасительное решение вызрело в штабе за полночь после принятия внутрь приличной дозы напитка «Ворошиловский» (от слов ворованное шило, то есть спирт). Надо провести 31 декабря День коренных народов Севера с сопутствующими гонками на оленьих и собачьих упряжках, поеданием жареных леммингов и курением ягеля. Сказано — сделано! Точнее... Вспоминается флотская мудрость: «Хороший командир всегда командует: «Делай, как я!», а умный замполит — «Делай, как я сказал!» Хитрые замполиты по утру срочно доложили о придумке в политуправление Северного флота в Североморск.

Там инициатива поблуждала по умам большого политначальства, которое тут же присвоило классную идею себе — ведь только что Генсек Михаил Сергеевич по телику выступал насчет дружбы народов. И уже через сутки идея вернулась в Оленью губу в виде грозной директивы: всем экипажам дивизии подготовиться и провести День коренных народов Севера. И чтобы обязательно были гонки на оленях и выступления национальных коллективов. Для проверки празднества направляется высокая комиссия. Командир 13-й облегченно вздыхает: значит, за лопнувшую котельную и за общую разморозку поселка не влетит, раз комиссары едут всего лишь на День коренных. Проблем меньше.

Но проблемы все-таки были, правда, отнюдь не «котельного» рода. Главная: где наловить в сопках столько представителей местных коренных наций? А оленей где взять на шесть экипажей? А где арендовать хотя бы шамана с бубном для исполнения «коренных» культурных плясок? Ну ни одного ведь в округе!

В штабе слушали-постановили-решили следующее. Срочно прислать на инструктаж всех матросов, уроженцев Узбекистана и Казахстана — они хоть внешне на коренных, кажется, смахивают. Роль оленей поручили наиболее физически подготовленным и идейно сознательным офицерам (дело-то ответственное, матросу-мичману не поручишь). В качестве национальной одежды использовать вывернутые мехом внутрь «канадки» (это такая подводницкая утепленная кожаная куртка).

...Когда дежурный по въездному КПП доложил в штаб по телефону «Едут!», дивизия была полностью готова к «коренному» дню. Комиссию из штаба флота встретили яркие костры на заснеженным футбольном поле, песнопения Кола Бельды из динамиков, и бившие «копытами» олени, каждый из которых чином не ниже капитана 3 ранга. «Коренные» северные народы в лице узкоглазых узбеков уже держат приподнятыми длинные шесты для управления упряжкой, готовясь шарахнуть по спинам «животных». Гражданское население поселка готовится по специальному сигналу возликовать, размахивая плакатами самой разнообразной тематики: от «Решения съезда — в жизнь!» до «Проезд закрыт» и «Баня на ремонте».

После краткой речи комдива и его политического заместителя действо стартовало. Каюры от души шарахнули по спинам «оленей», раздался залп из нескольких ракетниц, а затем — крики «Ура!». Упряжки носились по полю резво и весело, гарнизонные дамы улюлюкали, матросы хлопали в ладоши и вообще стало весело — настоящее новогоднее гулянье. Гвоздем празднества было выступление «коренного» северного узбека матроса Исмаилбекова, который исполнил на большом барабане, позаимствованном в оркестре флотилии в Гаджиево, что-то вроде шаманской мелодии.

Комиссары из штаба флота поразились зажигательности праздника и пошли в штаб дивизии писать благодарности организаторам. Тем более, что там же, в штабе, был накрыт традиционный стол, поражающий воображение в те веселые, но «магазинно-пустые» перестроечные времена.

А вы говорите — катанье на тройках, на снегоходах, на шайтан-арбе, на спорт-каре... На боевых офицерах подводного флота ее Величества Страны Победившего Социализма не приходилось ездить? То-то...